Потом парламент потребовал, чтобы перед бракосочетанием в течение трех воскресений публиковались объявления, а совершалось оно лишь в отсутствие возражений со стороны родителей. Но это не помешало людям с деньгами жениться по специальной лицензии. Именно таким образом граф Ковентри вступил в брак с прекрасной Марией Ганнинг в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер.

Ее сестру Элизабет обвенчал с герцогом Гамильтоном в Мэйфер-Чепел преподобный Александр Кит, позже попавший в Флитскую тюрьму за незаконную практику.

Две эти сестры были самыми почитаемыми красавицами того времени. Когда герцогиня Гамильтон появлялась при дворе, лорды и леди взбирались на стулья, чтобы взглянуть на нее.

«Они вышли замуж в самое время, – заметил о сестрах Сэм Фут, – ибо через месяц их разжаловали бы из богинь в простых смертных».

Никогда за все время существования нашей цивилизации женщины не были так прекрасны, как в XVIII в. В Англии они вдохновляли Рейнольдса, Гейнсборо, Лоуренса, Ромни, и произведения этих художников стали нашей национальной гордостью.

Во Франции Буше и Фрагонар запечатлели изысканную прелесть маленьких, пухленьких, затянутых в корсет дам с пышными прическами, заслуживавших королевские милости.

Мадам де Помпадур, любовница Людовика XV, в течение шестнадцати лет оставалась самой могущественной во Франции женщиной. Она обладала редким сочетанием талантов, изысканного вкуса и способности бесконечно и терпеливо страдать.

Она боготворила землю, по которой ступал король. Она забавляла его, как никто прежде, – смеялась, шутила, читала ему сообщения парижской полиции, приучила к новому увлечению украшением королевских дворцов, цитировала целые пьесы и привила ему интерес к театру. Она внесла в его жизнь веселье и счастье.

Но Людовик XV был Бурбоном, очень страстным от природы, а мадам де Помпадур холодно относилась к сексу.

Постоянные занятия любовью утомляли ее, но она все же старалась отвечать на любовь короля, питаясь ванилью, трюфелями, сельдереем, отчего только плохо себя чувствовала. Прекратив по совету друзей прием снадобий, она решила удержать короля с помощью других интересов, помимо сексуальных.

Наверно, ни одна женщина не любила так целеустремленно. Людовик был ее богом. Несколько лет он страстно ее любил, а потом их отношения перешли в самую идеальную дружбу, какая только возможна между мужчиной и женщиной после долгой физической близости.

Далеко не всем французским женщинам свойственна ненасытная сексуальная страсть, которую им приписывают другие народы. Когда предшественнице мадам де Помпадур, мадам де Монтенон, было семьдесят пять, а ее мужу, Людовику XIV, семьдесят, она призналась исповеднику, что очень устала дважды в день заниматься любовью, и спросила, обязана ли это делать.

Священник в письме задал этот вопрос епископу, который ответил: «Жена обязана подчиняться».

Одна романтическая и фантастическая английская любовная история связана с очаровательной леди Элизабет Фостер. Ее привязанность к соблазнительной, огневой, рыжеволосой герцогине Девонширской, которую она называла своим «ангелическим другом» и у которой жила, став вдовой, не помешала ей влюбиться в герцога.

Леди Элизабет тайно, при самых загадочных обстоятельствах родила от герцога двоих незаконных детей, которых он растил в своей семье. Но в ее дневниках можно прочитать о горестях, чувстве вины и несокрушимой любви:

«…его последнее объятие, последний взгляд, унесший с собой мою душу, – я неподвижно застыла, – и сейчас со мной. Я вижу его, он запечатлен в моем сердце, в преступном сердце. О, почему для меня невозможно любить его не совершив преступления? Почему я не могу принадлежать ему не греша? Душа моя предназначена для добродетели, а не для порока».

Пикантное заостренное лицо леди Элизабет с раскосыми глазами и подвижным ртом запечатлел Рейнольде. Через три года после смерти герцогини она вышла замуж за герцога.

В дневниках леди Элизабет мимолетно упоминается и о самой известной красавице XVIII столетия, леди Гамильтон. Ее портрет работы Ромни все еще дышит восторгом художника.

Говорят, Эмма Гамильтон превосходила всех Леншин на свете «идеальным сочетанием высочайшей физической красоты с милым характером».

Ее страстная любовь к великому герою Англии Нельсону запечатлена в нашей истории.

Элизабет Фостер рассказывает, как они подходили друг другу:

«Она тешила его тщеславие с необычайным искусством. По свидетельству Кроуфорда, она, сидя рядом с ним, говорила: «Я всем сердцем желала бы умереть через два часа, пробыв один из них вашей женой». Довольный Нельсон поцеловал ей руку. Проявляя подобный энтузиазм, она хранила его любовь и льстила самолюбию».

Во Франции маркиз д'Аржансон так описывал характерное для того века состояние умов:

«Мы ежедневно упражняем свой ум и полностью пренебрегаем чувствами. Но именно взаимодействие ума и сердца порождает отвагу, героизм, гениальность. Я предрекаю, что недостаток любви и неспособность чувствовать приведут нашу страну к гибели. У нас больше нет друзей, мы не любим своих любовниц. Любовь исчезает. Люди уже не испытывают страстей, но тщательно планируют взаимоотношения. Прощай, нежность! Преобладают разврат и поддельная любовь. Как только любовь погибнет, мир снова впадет в хаос. Мы страдаем от паралича сердца!»

Этот паралич в конце концов привел к гильотине.

Но перед «потопом» возникли салоны прелестных дам, где умным беседам сопутствовали политические и общественные интриги. Каждый салон принес собственное оригинальное подношение богине любви.

Мадам де Ламбер, которая царствовала до своей кончины в 1733 г., верила в чистую любовь, но с грустью утверждала: «Большинство мужчин любят вульгарно».

Мадам ля Тенсен, преемница мадам де Ламбер, благодаря своей привлекательности имела десятки обожателей, но надеялась привлечь регента Филиппа Орлеанского.

К несчастью, когда ему захотелось поговорить о любви, она попыталась составить протекцию своему брату, и он позже заметил: «Ненавижу шлюх, которые под простыней обсуждают дела».

Тем не менее мадам ля Тенсен получила немалую власть, но ее последнее любовное приключение оказалось трагичным. Любовник обвинил ее в неверности и в краже денег. Потом вытащил пистолет и застрелился у нее на глазах. Разразился такой скандал, что мадам ля Тенсен заключили в Бастилию.

Мадам де Лепинасс была так бедна, что могла предложить гостям лишь блистательную беседу. Она страстно придерживалась романтических взглядов, и Сент-Бев 42 сравнивал ее любовные письма с «потоком лавы».

«Жить и страдать – Небеса, ад – вот что мне хочется чувствовать, – писала она полковнику де Гиберу. – Я люблю, чтобы жить, и живу, чтоб любить».

Но полковник ей надоел, любовь увяла, и она объявила ему:

«Вы недостойны той боли, которую мне причинили… недостойны моих страданий. Прощайте, – я буду любить вас, где бы ни была…».

Любовные связи были примечательной особенностью той эпохи во Франции, а для тех, чья любовь оставалась невостребованной, существовали «Сунамиты». Проститутки в этом борделе специализировались на изображении хорошо известных в обществе дам, так что мужчина, безнадежно обожавший известную женщину, мог иллюзорно ею овладеть.

После революции началась новая эра. Манеры стали грубыми, любовь – животной.

«Любовь, – изрек Наполеон, – занятие для лентяя, развлечение для солдата и ловушка для государя».

Тем не менее женщины сходили с ума по наполеоновским красавцам офицерам. Анри д'Альмера признал тот период «амурным, ибо кругом сплошь мелькала военная форма».

В следующем веке Бальзак назвал постель «театром любви». Легендарная мадам Рекамье, всегда опережавшая любую моду, принимала друзей лежа в белой с золотом постели, установленной на возвышении на манер алтаря, полускрытая муслиновым пологом.

В Англии в конце XVIII в. женщины проявляли в любви больше смелости, чем в любом предшествующем поколении. Леди Мэри Уортли Монтегю, которая позже содействовала введению в Англии прививок от оспы, отказалась подчиниться отцу, выбравшему для нее мужа.